Сам себе хирург (5 фото + видео)
В 1961 году доктор Леонид Рогозов самостоятельно выслал себе аппендикс...
Корабль «Обь» с шестой советской антарктической экспедицией на борту вышло в плавание 5 ноября 1960 года. Девять недель спустя, 18 февраля 1961, была разинута новоиспеченная советская станция «Новолазаревская». Экспедиция поспела будто один вовремя: опускалась полярная зима, прущая за собой месяцы и месяцы темноты, холода и снежных буранов. Море встало. Корабль, привёзший их на остров, уплыл, и должен был вернуться всего сквозь год. Отрезанные от наружного мира, тринадцать участников эспедиции — ныне уже сотрудники станции Новолазаревская — могли гадать всего на самих себя.
Среди них был и 27-летний молодой хирург Леонид Рогозов. Там, в Ленинграде, он должен был защитить диссертацию по новоиспеченным методам оперирования рака пищевода, однако кинул все девала, дабы отправиться в экспедицию.
29 апреля 1961 Рогозов вскрыл у себя тревожные симптомы: астения, дурноту, и запоздалее — валяйся в левой подвздошной области. Велико возвысилась температура. У себя в дневнике он катал:
«...Будто, у меня аппендицит. Однако я не подаю виду, даже оскаляюсь. Зачем запугивать дружков?Все равновелико они не смогут поддержать...»
Покой, голодание, мороз, здешние антибиотики не помогали. Леониду пришлось сознаться самому себе — операция верна, если он алкает выжить. А выжить надобно было непременно — он был единым доктором на станции.
Состояние портилось. Что ладить люду с аппендицитом, когда кратчайшая антарктическая станция будет за 80 километров?Добраться можно всего на аэроплане, однако ни один-одинехонек аэроплан не полетел бы в снежную бурю. Оставался один-одинехонек выход — резать самому.
30 апреля 1961 состояние ухудшилось еще вяще, и Рогозов постановил — пора. Члены команды выбросили всё из горницы, бросив всего койка, два стола и настольную лампу. Простерилизовали белье и инструменты для оперирования. Доктор подготовил трёх ассистентов, не владевших никакого взаимоотношения к медицине — метеоролога Александра Артемьева, подававшего инструменты, и инженера-механика Зиновия Теплинского, какой содержал у мамона небольшое зеркало и направлял свет от лампы. Начальство станции Владислав Гербович дневалил на случай, если кому-то из ассистентов станет ахово.
В лежачем положении, с полунаклоном на правый бок, доктор произвел здешнюю анестезию раствором новокаина и сделал 12-сантиметровый разрез в левой подвздошной области. Спустя 30-40 минут от азбука операции развилась всеобщая астения, взялось головокружение, из-за чего пришлось беспрерывно останавливаться на краткие интервалы.
«Я не позволял себе кумекать ни о чём, кроме девала... Если бы я затерял разум, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию — я дал ему шприц и показал, будто это делается... Мои маломочные ассистенты!В заключительную минуту я посмотрел на них: они стояли в белокипенных халатах, и сами были белоснежнее белокипенного. Я тоже был напуган. Однако затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я самодействующи переключился в порядок оперирования, и с этого момента я не замечал ничего другого.»
«Я вкалывал без перчаток. Зеркало помогает, однако в то же времена запутывает — в гробе гробов оно демонстрирует вещи воспроизведенными. Вкалывать доводилось в основном на ощупь. Было большое кровотечение, однако я не позволял себе торопиться — надобно было ладить всё наверняка. Вскрыв брюшную полость, я задел слепую кишку и её пришлось зашивать. Вдруг в моей котелке вспыхнуло: „Я поранил себя ещё в нескольких местах и не заприметил этого...“ Я становлюсь легче и легче, башка кружит. Всякие четыре-пять минут я останавливаюсь вздохнуть на 20-25 секунд. Наконец, вот он, окаянный аппендикс!С ужасом я завидел беспроглядное пятно на нем: это означало, что ещё девай промедления — и меня уже было бы не избавить... »
Под амба, Рогозов был больно бел, затерял бессчетно крови, однако завершил операцию, какая, продлившись близ двух часов, закончилась в 4 утра по здешнему времени. На вытекающий девай температура азбука спадать, сквозь четыре дня выделительные функции нормализовались и ретировались знаки здешнего перитонита. Спустя пять дней, температура бесповоротно вернулась к норме, спустя неделю он освободил швы.
Лишь сквозь год, в гробе мая 1962, полярная экспедиция вернулась на отчизну. На вытекающий же девай после возвращения в Ленинград, Рогозов отправился на работу в Начальный медицинский институт. Вскоре он успешно защитил свою диссертацию и занялся научной и преподавательской работой на факультете всеобщей хирургии. С 1979 года он вкалывал в больницах и медсанчастях города, а с 1986 года заведовал отделением хирургии лимфоабдоминального туберкулёза НИИ физиопульмонологии. Он ввек вяще не возвращался в Антарктику и загнулся на 67-м году жизни в Санкт-Петербурге, 21 сентября 2000 года.
Песня Владимира Высоцкого «Доколе вы тут в ванночке с кафелем» посвящена собственно Леониду Рогозову.
[spoiler=YouTube]
Корабль «Обь» с шестой советской антарктической экспедицией на борту вышло в плавание 5 ноября 1960 года. Девять недель спустя, 18 февраля 1961, была разинута новоиспеченная советская станция «Новолазаревская». Экспедиция поспела будто один вовремя: опускалась полярная зима, прущая за собой месяцы и месяцы темноты, холода и снежных буранов. Море встало. Корабль, привёзший их на остров, уплыл, и должен был вернуться всего сквозь год. Отрезанные от наружного мира, тринадцать участников эспедиции — ныне уже сотрудники станции Новолазаревская — могли гадать всего на самих себя.
Среди них был и 27-летний молодой хирург Леонид Рогозов. Там, в Ленинграде, он должен был защитить диссертацию по новоиспеченным методам оперирования рака пищевода, однако кинул все девала, дабы отправиться в экспедицию.
29 апреля 1961 Рогозов вскрыл у себя тревожные симптомы: астения, дурноту, и запоздалее — валяйся в левой подвздошной области. Велико возвысилась температура. У себя в дневнике он катал:
«...Будто, у меня аппендицит. Однако я не подаю виду, даже оскаляюсь. Зачем запугивать дружков?Все равновелико они не смогут поддержать...»
Покой, голодание, мороз, здешние антибиотики не помогали. Леониду пришлось сознаться самому себе — операция верна, если он алкает выжить. А выжить надобно было непременно — он был единым доктором на станции.
Состояние портилось. Что ладить люду с аппендицитом, когда кратчайшая антарктическая станция будет за 80 километров?Добраться можно всего на аэроплане, однако ни один-одинехонек аэроплан не полетел бы в снежную бурю. Оставался один-одинехонек выход — резать самому.
30 апреля 1961 состояние ухудшилось еще вяще, и Рогозов постановил — пора. Члены команды выбросили всё из горницы, бросив всего койка, два стола и настольную лампу. Простерилизовали белье и инструменты для оперирования. Доктор подготовил трёх ассистентов, не владевших никакого взаимоотношения к медицине — метеоролога Александра Артемьева, подававшего инструменты, и инженера-механика Зиновия Теплинского, какой содержал у мамона небольшое зеркало и направлял свет от лампы. Начальство станции Владислав Гербович дневалил на случай, если кому-то из ассистентов станет ахово.
В лежачем положении, с полунаклоном на правый бок, доктор произвел здешнюю анестезию раствором новокаина и сделал 12-сантиметровый разрез в левой подвздошной области. Спустя 30-40 минут от азбука операции развилась всеобщая астения, взялось головокружение, из-за чего пришлось беспрерывно останавливаться на краткие интервалы.
«Я не позволял себе кумекать ни о чём, кроме девала... Если бы я затерял разум, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию — я дал ему шприц и показал, будто это делается... Мои маломочные ассистенты!В заключительную минуту я посмотрел на них: они стояли в белокипенных халатах, и сами были белоснежнее белокипенного. Я тоже был напуган. Однако затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я самодействующи переключился в порядок оперирования, и с этого момента я не замечал ничего другого.»
«Я вкалывал без перчаток. Зеркало помогает, однако в то же времена запутывает — в гробе гробов оно демонстрирует вещи воспроизведенными. Вкалывать доводилось в основном на ощупь. Было большое кровотечение, однако я не позволял себе торопиться — надобно было ладить всё наверняка. Вскрыв брюшную полость, я задел слепую кишку и её пришлось зашивать. Вдруг в моей котелке вспыхнуло: „Я поранил себя ещё в нескольких местах и не заприметил этого...“ Я становлюсь легче и легче, башка кружит. Всякие четыре-пять минут я останавливаюсь вздохнуть на 20-25 секунд. Наконец, вот он, окаянный аппендикс!С ужасом я завидел беспроглядное пятно на нем: это означало, что ещё девай промедления — и меня уже было бы не избавить... »
Под амба, Рогозов был больно бел, затерял бессчетно крови, однако завершил операцию, какая, продлившись близ двух часов, закончилась в 4 утра по здешнему времени. На вытекающий девай температура азбука спадать, сквозь четыре дня выделительные функции нормализовались и ретировались знаки здешнего перитонита. Спустя пять дней, температура бесповоротно вернулась к норме, спустя неделю он освободил швы.
Лишь сквозь год, в гробе мая 1962, полярная экспедиция вернулась на отчизну. На вытекающий же девай после возвращения в Ленинград, Рогозов отправился на работу в Начальный медицинский институт. Вскоре он успешно защитил свою диссертацию и занялся научной и преподавательской работой на факультете всеобщей хирургии. С 1979 года он вкалывал в больницах и медсанчастях города, а с 1986 года заведовал отделением хирургии лимфоабдоминального туберкулёза НИИ физиопульмонологии. Он ввек вяще не возвращался в Антарктику и загнулся на 67-м году жизни в Санкт-Петербурге, 21 сентября 2000 года.
Песня Владимира Высоцкого «Доколе вы тут в ванночке с кафелем» посвящена собственно Леониду Рогозову.
[spoiler=YouTube]
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Топ новостей
Наши партнеры
Опрос
Как вам сайт?^